Настоящий английский детектив. Собрание лучших ист - Страница 63

— В жизни не нуждался в этом больше, — сказал Холмс, подкрепляясь в процессе одевания стаканом кларета и сухариками. — Однако, как вам известно, я веду нерегулярный образ жизни, и подобное воздержание мне перенести легче, чем большинству людей. Было исключительно важно внушить миссис Хадсон, будто я действительно очень плох, так как она должна была передать это убеждение вам, а вы, в свою очередь, ему. Вы не обидитесь, Ватсон? Согласитесь, умение притворяться не входит в число ваших многих талантов, и, разделяй вы мой секрет, вам никогда не удалось бы убедить Смита безотлагательно приехать сюда, а это было ключевым моментом всего плана. Зная его мстительность, я не сомневался, что он явится посмотреть на дело рук своих.

— Но ваша внешность, Холмс? Ваше жуткое лицо?

— Три дня абсолютного поста — не лучшее средство стать красавцем, Ватсон. А что до прочего, то мокрая губка принесет полное исцеление. Намазанный вазелином лоб, капля белладонны в глаза, румяна на скулах и корочки воска на губах дают весьма эффектный результат. Симуляция — это тема, которую я не раз подумывал избрать для монографии. Дополнительные беспорядочные и неуместные упоминания о полукронах, устрицах или каких-либо других взятых с потолка слов создают желанный эффект бреда.

— Но почему вы не подпускали меня к себе, раз никакой инфекции не было и в помине?

— Неужели вам нужно спрашивать, дорогой Ватсон? Или вы воображаете, будто я не уважаю ваши медицинские таланты? Мог ли я подумать, что вы, столь искусный в диагнозах, примете за умирающего пусть и ослабевшего человека, но у которого и пульс и температура нормальные? На расстоянии четырех ярдов я мог вас обмануть. Если бы мне это не удалось, кто бы доставил Смита в мои когти? Нет, Ватсон, я не стал бы трогать эту коробочку. Если вы поглядите на нее сбоку, то разглядите, откуда заостренная пружинка выскочит, будто зуб гадюки, чуть вы ее откроете. Полагаю, именно так был убит бедный Сэвидж, стоявший между этим чудовищем и правами на семейное имущество. Впрочем, почту я, как вам известно, получаю самую разнообразную и всегда остерегаюсь приходящих по моему адресу пакетов. Однако мне стало ясно, что, создав у него впечатление, будто его план удался, я сумею спровоцировать его на признание. И этот спектакль я разыграл с убедительностью истинного артиста. Благодарю вас, Ватсон. Вам придется помочь мне надеть пальто. Когда мы закончим дела в полицейском участке, какой-нибудь питательный ужин «У Симпсона» не будет излишним.

Побелевший кавалерист

Идеи моего друга Ватсона хотя и ограничены, но необыкновенно прилипчивы. Долгое время он докучал мне требованием самому написать о каком-нибудь моем случае. Быть может, я сам навлек на себя это бедствие, поскольку часто имел основания указывать ему на то, как поверхностны его собственные изложения, и обвинять его в потакании вкусам публики, вместо того чтобы ограничиваться фактами и цифрами. «Сами попробуйте, Холмс!» — парировал он, и вот, взявши в руку перо, я вынужден признать, что материал необходимо подать таким образом, чтобы заинтересовать читателей. Предлагаемый случай отвечает этому требованию, так как принадлежит к наиболее странным в моих запасах, хотя так уж вышло, что в коллекции Ватсона он отсутствует. Кстати, о моем старом друге и биографе: хочу воспользоваться этой возможностью и заметить, что, если в моих разнообразных пустячных расследованиях я обременял себя товарищем, то не по дружбе или прихоти, но потому, что у Ватсона самого есть некоторые примечательные дарования, которым по благородству он не уделял никакого внимания, преувеличенно оценивая мою деятельность. Наперсник, предугадывающий твои выводы и намерения, опасен. Но тот, для кого каждый новый поворот событий неизменно оказывается сюрпризом, а будущее всегда остается закрытой книгой, поистине идеальный помощник.

Моя записная книжка напоминает, что в январе 1903 года сразу после хаоса Бурской войны я познакомился с мистером Джеймсом М. Доддом, широкоплечим, бодрым, загорелым честным британцем. В то время мой добрый Ватсон покинул меня ради жены — единственный его эгоистичный поступок на протяжении наших отношений, какой я помню, и я пребывал в одиночестве.

У меня есть привычка сидеть спиной к окну, а моих посетителей сажать в кресло напротив, так чтобы свет падал на них полностью. Мистер Джеймс М. Додд, казалось, не знал толком, как начать разговор. Я не пробовал помочь ему, так как его молчание давало мне больше времени понаблюдать за ним. Я давно убедился, насколько разумно внушать клиентам веру в твою проницательность, а потому сообщил ему кое-какие свои выводы.

— Полагаю, вы прибыли из Южной Африки, сэр?

— Да, сэр, — с некоторым удивлением ответил он.

— Думаю, имперские конные волонтеры?

— Совершенно верно.

— Миддлсекский полк, без сомнения?

— Именно так. Мистер Холмс, вы колдун!

Я улыбнулся его растерянности.

— Когда джентльмен мужественного облика входит в мою комнату с таким загаром на лице, каким английское солнце одарить не может, и с носовым платком в рукаве вместо кармана, не так уж трудно определить, кто он. Ваша короткая бородка показывает, что вы служили не в регулярных частях. Вы выглядите кавалеристом. А что до Миддлсекса, ваша визитная карточка уже сообщила мне, что вы биржевой маклер с Фрогмортон-стрит. В какой другой полк могли вы поступить?

— Вы видите все.

— Вижу я не больше, чем вы, но я натренировал себя замечать то, что я вижу. Однако, мистер Додд, вы пришли ко мне сегодня утром не обсуждать науку наблюдательности. Что произошло в Таксбери-Олд-Парк?